Значение слова юмор

юмор, юмора, мн. нет, муж. (англ. humour от лат. humor - влага).

1. Незлобивая насмешка, добродушный смех; проникнутое таким настроением отношение к чему-нибудь (к чьим-нибудь недостаткам, слабостям, к злоключениям и т.п.). Чувство юмора. В этом рассказе много юмора. «Юмор - слово английское... оно означает известное настроение духа, при котором человеку кажется всё в более смешном виде, чем другим.» Писемский.

2. Совокупность литературных (или вообще художественных) произведений, проникнутых таким отношением к действительности (лит., иск.). Русский юмор. Юмор и сатира. Музыкальный юмор.

• Юмор висельника (перевод с нем. Galgenhumor) (ирон.) - шутки, остроты человека, который находится в безвыходном пополнении, кторому грозит гибель.

ЮМОР, а, м.

1. Понимание комического, умение видеть и показывать смешное, снисходительно-насмешливое отношение к чемун. Чувство юмора. Рассказывать о чёмн. с юмором.

2. В искусстве: изображение чегон. в смешном, комическом виде. Ю. и сатира. Отдел юмора в газете.

3. Насмешливая и шутливая речь. Тонкий ю. Грубый, неуместный ю.

| прил. юмористический, ая, ое.

1. м.
   1. :
      1. Добродушный смех, незлобивая насмешка.
      2. Отношение к чему-л., проникнутое таким настроением.
   2. :
      1. Прием в произведениях литературы и искусства, основанный на изображении чего-л. в комическом, смешном виде.
      2. Совокупность художественных произведений, проникнутых таким отношением к действительности.

м. англ. веселая, острая, шутливая складка ума, умеющая подмечать и резко, но безобидно выставлять странности нравов или обычаев; удаль, разгул иронии. Неподражаемый юмор Гоголя. Юмор малорусов ярко высказывается в их похвалках: эта похвалка хуже всякой брани! Юмористическое направленье или складка английской письменности. Англичане - юмористы, у них есть даже и юмористки.

(англ. humour), особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комичную трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным. В отличие от "разрушительного смеха", сатиры и "смеха превосходства" (в т. ч. иронии), в юморе под маской смешного таится серьезное отношение к предмету смеха и даже оправдание "чудака", что обеспечивает юмору более целостное отображение существа явления. Личностная (субъективная) и "двуликая" природа юмора объясняет его становление в эпоху Позднего Возрождения и дальнейшее освоение и осмысление в эпоху романтизма (Жан Поль). Главные представители в литературе: Сервантес, Л. Стерн, Ч. Диккенс, Н. В. Гоголь, М. Твен.

(англ. humour ≈ нравственное настроение, от лат. humor ≈ жидкость: согласно античному учению о соотношении четырёх телесных жидкостей, определяющем четыре темперамента , или характера), особый вид комического ; отношение сознания к объекту, к отдельным явлениям и к миру в целом, сочетающее внешне комическую трактовку с внутренней серьёзностью. В согласии с этимологией слова, Ю. заведомо «своенравен», «субъективен», личностно обусловлен, отмечен отпечатком «странного» умонастроения самого «юмориста». В отличие от собственно комической трактовки, Ю., рефлектируя, настраивает на более вдумчивое, серьёзное отношение к предмету смеха, на постижение его правды, несмотря на смешные странности, ≈ в этом Ю. противоположен осмеивающим, разрушительным видам смеха.

══В целом Ю. стремится к сложной, как сама жизнь оценке, свободной от односторонностей общепринятых стереотипов. На более глубоком (серьёзном) уровне Ю. открывает за ничтожным возвышенное, за безумным мудрость, за своенравным подлинную природу вещей, за смешным грустное ≈ «сквозь видный миру смех... незримые ему слезы» (по словам Н. В. Гоголя). Жан Поль , первый теоретик Ю., уподобляет его птице, которая летит к небу вверх хвостом, никогда не теряя из виду землю, ≈ образ, материализующий оба аспекта Ю.

В зависимости от эмоционального тона и культурного уровня Ю. может быть добродушным, жестоким, дружеским, грубым, печальным, трогательным и т. п. «Текучая» природа Ю. обнаруживает «протеическую» (Жан Поль) способность принимать любые формы, отвечающие умонастроению любой эпохи, её историческому «нраву», и выражается также в способности сочетаться с любыми иными видами смеха: переходные разновидности Ю. иронического, остроумного, сатирического, забавного. Сопоставление с основными видами комического многое уясняет в существе и своеобразии чистого Ю.

С иронией , не менее сложным видом комического, Ю. сходен и по составу элементов, и по их противоположности, но отличается «правилами» комической игры, а также целью, эффектом. В иронии смешное скрывается под маской серьёзности ≈ с преобладанием отрицательного (насмешливого) отношения к предмету; в Ю. серьёзное ≈ под маской смешного, обычно с преобладанием положит, («смеющегося») отношения. Сложность иронии, т. о., лишь формальная, её серьёзность ≈ мнимая, её природа ≈ чисто артистическая; напротив, сложность Ю. содержательная, его серьёзность ≈ подлинная, его природа ≈ даже в игре ≈ скорее «философическая», мировоззренческая. Ю. нередко «играет» на двух равно действительных аспектах человеческой натуры ≈ физическом и духовном. Различен поэтому эффект иронии и Ю., когда игра закончена и обнажается внутренний аспект, подлинная цель игры: ирония, порой близкая смеху язвительному, задевает, ранит, оскорбляет сугубо ≈ не только открывшимся неприглядным содержанием, но и самой формой игры: тогда как Ю. в конечном счёте заступается за свой предмет, а его смехом иногда, например в «дружеском» Ю., «стыдливо» прикрывается восхищение, даже прославление. Колоритом Ю. художники нового времени часто пользуются ≈ во избежание ходульности или односторонности ≈ для изображения наиболее благородных героев, а также идеальных натур «простых людей», национально или социально характерных.(В. Скотт и др.).

Не менее показательно сопоставление Ю. с остроумием (остротой), с комическим в интеллектуальной сфере. Остроумие основано на игре слов, понятий, фактов, по сути своей далёких, но по ассоциации либо по словесному звучанию сближенных. В Ю. же, напротив, за внешним, самим по себе комичным, интуитивно постигается внутреннее того же самого предмета, ≈ за чувственным, зримым ≈ духовное, умопостигаемое. Например, в романе Сервантеса долговязый, тощий Дон Кихот, мчащийся на костлявом Россинанте, а за ним на осле коренастый, толстопузый Санчо, каждый образ в обоих аспектах сам по себе, ≈ и как взаимно связанная, целостная «донкихотская» пара, ≈ и как странствующая («за идеалом») пара на фоне косной, «неподвижной» действительности Испании: во всех этих планах та же ситуация непрактичного духа и бездуховной практики. Остроумие стилистически часто вырастает из сравнения (сопоставления различного), а Ю. ≈ из метафоры, нередко даже «реализованной метафоры» (материализация духовного).

Отношение Ю. к сатире определяется уже тем, что источником сатирического смеха служат пороки, недостатки как таковые, а Ю. исходит из той истины, что наши недостатки и слабости ≈ это чаще всего продолжение, утрировка или изнанка наших же личных достоинств. Сатира, открыто разоблачая объект, откровенна в своих целях, тенденциозна, тогда как серьёзная цель Ю., глубже залегая в структуре образа, более или менее скрыта за смеховым аспектом. Бескомпромиссно требовательная позиция сатирика ставит его во внешнее, отчуждённое, враждебное положение к объекту; более интимное, внутренне близкое отношение юмориста (который «входит в положение» предмета его смеха) тяготеет к снисходительности, вплоть до резиньяции ≈ перед природой вещей, перед необходимостью. Но именно великим сатирикам (Дж. Свифт, М. Е. Салтыков-Щедрин), пребывающим в глубоком, нередко близком к трагизму, разладе с жизнью, часто свойственно причудливо перемешивать гневную серьёзность с абсурдно игровым, как бы шутливо незначительным (персонаж с «фаршированной головой» у Салтыкова-Щедрина): восстанавливающая бодрость «анестезия» смехом и игрой, некое «ряжение» сатиры под забавный Ю.

Исторически Ю. выступает как личностный преемник безличного древнейшего типа комического ≈ всенародного обрядно-игрового и праздничного смеха. Жизнь преломляется в Ю. через «личное усмотрение», центробежно («эксцентрично») уклоняясь от официальных стереотипов представлений и поведения. Сфера Ю., в отличие от архаического смеха, ≈ это личностное начало в субъекте смеха, предмете смеха, критериях оценки. Если коллективное празднество поглощает, уподобляет каждого всем, интегрирует (клич карнавала: «делайте, как мы, как все»), то Ю. дифференцирует, выделяет «я» из всех, даже когда оригинал-«чудак» (например, Дон Кихот) подвизается для всех, вплоть до самопожертвования ради всех. В Ю. «мнение» перестаёт быть мнимым, недействительным, ненастоящим взглядом на вещи, каким оно представляется сознанию безличному (традиционно-патриархальному), и, напротив, выступает единственно живой, единственно реальной и убедительной формой собственного (самостоятельного) постижения жизни человеком. Трактуя вещи серьёзно, но аргументируя комически, «своенравно», апеллируя не отдельно к разуму или чувству, а к целостному сознанию, Ю. как бы исходит из того постулата, что в отвлечённой от субъекта, в безличной форме убеждение никого не убеждает: идея без «лица» не живёт, «не доходит», не эффективна. Личностной природой Ю. объясняется то, что, в отличие от других форм комического, теоретическая разработка которых восходит ещё к древнему Востоку и античности, Ю. привлек внимание эстетиков поздно ≈ с 18 в. Но с тех пор исследования Ю. появляются одно за другим ≈ Ю. почти заслонил для нас прочие виды смешного. Общепризнанная «родина» Ю. ≈ Англия, страна классического развития буржуазно-либеральной мысли, но также классическая со времён пуританства страна canfa (английское ≈ лицемерие, ханжество, пошлое в общепринятых стереотипах приличий), как и страна наиболее яркой многовековой борьбы (в характерно английской «эксцентричной» форме) с cant'om, с тиранией общественного мнения.

Для культур до нового времени Ю., как правило, не характерен и встречается, знаменуя формирование личности, лишь на периферии морального и религиозного сознания как оппозиция ≈ нигилистическая, иррационалистическая, мистическая или шутовская ≈ господствующим канонам; античные анекдоты о киниках (особенно о Диогене ≈ «взбесившемся Сократе»), позднесредневековые легенды «о нищих духом», «безумно мудрые» выходки юродивых в Древней Руси, поэзия деклассированных кругов (лирика Ф. Вийона). Первые литературные образцы универсального смеха, близкого Ю., принадлежат эпохе Возрождения ≈ в связи с «открытием человека и мира», новым пониманием личности и природы, причём генетическая связь с архаическим смехом в них ещё достаточно наглядна («Похвала Глупости» Эразма Роттердамского, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, комедии У. Шекспира, образ Фальстафа и «фальстафовский фон» его исторических драм). Б. Джонсон одним из первых вводит в литературу обиход слово «Ю.» ≈ правда, ещё в сатирическом смысле «порочных односторонностей» характера: комедии «Всяк со своей причудой» («своим Ю.») (1598) и «Всяк вне своих причуд» («своего Ю.») (1599). Первый законченный образец Ю. ≈ «Дон Кихот» Сервантеса, непревзойдённый идеал и отправная точка для последующей эволюции Ю. в литературах нового времени.

Отстаивание «естественных» личных прав и «поэтизация прозы» частной жизни в век Просвещения ознаменованы расцветом Ю., прежде всего ≈ в английской литературе («семейный роман» ≈ Г. Филдинг, О. Голдсмит, Т. Смоллетт; проза Л. Стерна ≈ вершина Ю. в литературе 18 в.). Во французской литературе возможности Ю. обнаруживает «философский» роман (Вольтер, «Жак-фаталист» Д. Дидро). Высшие образцы Ю. в немецкой литературе 18 в. ≈ идиллия «Герман и Доротея» И. В. Гёте и особенно его роман «Годы учения Вильгельма Майстера», затем романы Жана Поля ≈ «немецкого Стерна». Своеобразной разновидностью субъективного Ю. оказывается романтическая ирония, нашедшая художеств, воплощение у Л. Тика, И. Эйхендорфа, А. Шамиссо, но полнее и поэтичнее всего в двойном плане повествования Э. Т. А. Гофмана. Наиболее влиятельным оказался и в 19 в. Ю. английского романа. Величайший мастер Ю. (но также великий сатирик) Ч. Диккенс начал с «Посмертных записок Пиквикского клуба», наиболее значительного в европейских литературах подражания Сервантесу, но методом образотворчества в целом чаще продолжал английскую традицию эксцентрических образов Л. Стерна, придав Ю. более социально заострённый смысл.

Многочисленны разновидности Ю. в литературе 20 в. ≈ от традиционных, восходящих к литературе Возрождения и национально характерных (санчопансовский образ «бравого солдата Швейка» Я. Гашека, раблезианский «Кола Брюньон» Р. Роллана) ≈ до «авангардистских» (в дадаизме, сюрреализме, или «комедии абсурда»).

В русской литре 19 в. многообразен и в высшей степени самобытен юмор Гоголя (от народно-праздничного смеха «Вечеров на хуторе...» и «героического» Ю. «Тараса Бульбы» до причудливого гротеска «Носа», идиллического Ю. «Старосветских помещиков» и грустного Ю. «Шинели»). Ю. в самых различных функциях и оттенках присущ Ф. М. Достоевскому, А. Н. Островскому. Ю. пронизаны рассказы и пьесы А. П. Чехова. Замечательные образцы различных видов Ю. в советской литературе ≈ у И. Э. Бабеля, М. М. Зощенко, М. А. Булгакова, М. А. Шолохова, А. Т. Твардовского, В. М. Шукшина.

Лит.: Пропп В. Я., Проблемы комизма и смеха, М., 1976; Bahnsen J., Das Tragische als Weitgesetz und der Humor als ästhetische Gestalt des Metaphysischen, Lauenburg, 1877; Höffding H., Humor als Lebensgefühl, 2 Aufl., Lpz., 1930; Preisendanz W., Humor als dichterische Einbildungskraft. Münch., [1963]. см. также лит. при ст. Комическое .

Л. Е. Пинский.

Английское – humour (юмор, нрав, настроение).

Латинское – humor (влага).

В русском языке слово «юмор» и однокоренные с ним вошли в широкое употребление со второй четверти XIX в. Почти вся группа представлена с начальным «ю», хотя изначально слово произносилось как «гумор» и имело несколько другое значение: «настроение», «расположение духа».

В современном русском языке слово имеет значение: «чувство смешного», «добродушно-насмешливое отношение к чему-либо».

Слово «юмор» – английское. В свою очередь, оно восходит к французскому, а французское – к латинскому, которое означает «влага», «жидкость». Развитие этого значения шло через значение «жизненные соки в человеческом организме», с которым в средние века стали связывать «характер, темперамент человека». На английской почве французское слово получило значение «склонность к насмешке, к осмеянию», откуда и «юмор».

Родственными являются:

Украинское – гумор.

Белорусское – гумар.

Болгарское – хумор.

Польское, словенское, чешское – humor.

Производные: юмористический, юморист, юмореска, юмористика.

- Первоначально на латинском языке слово humor означало жидкость, сок. Другие значения оно получило в связи со средневековой медициной, по которой здоровое состояние человеческого организма зависит от надлежащих свойств и соединения четырех жидкостей, заключающихся в организме. Понемногу название humor стало прилагаться к этому надлежащему соединению телесных жидкостей и обусловленному им здоровому состоянию тела и особенно духа. Таким образом, довольно рано слово humor (нем. Humor, франц. humeur) стало в европейских языках означать #000000настроение, то дурное (у французов), то преимущественно хорошее (у немцев с XVIII века). Это последнее понимание сделалось основой того своеобразного значения слова Ю., которое оно приобрело в литературе германских народов, особенно англичан, давших высшие образцы этого литературно-эстетического жанра. Едва ли, однако, возможно видеть в Ю. лишь литературную форму или эстетическую категорию. Как показал Лацарус, Ю. есть и то, и другое, ибо он есть, прежде всего, особое мировоззрение. Мировоззрениям, основанным на господстве мысли, Лацарус противополагает два мировоззрения, связанных с деятельностью чувства: романтическое и юмористическое. Романтика коренится мыслью в конечном и связывается посредством чувства с миром бесконечного. Ю. противоположен ей: мысль связывает его с миром отвлечений; близкий к субъективному идеализму, он видит в мысли единственную реальность, в духе - творца всего в человеке и в мире; но ему - и в этом его сущность и его отличие от голого умствования - близко также все конечное; свежая непосредственность чувства связывает его с миром конечного. Романтика, оторвавшись от этого мира, поднимается на крыльях чувства и возбужденной фантазии к областям идеального и вечного, никогда не достигая, никогда ясно не познавая их; юмор - также при посредстве чувства - спускается с высот своего идеализма к миру земному и конечному, чтобы пригреть его своим теплом. Субъективность чувства - область романтики, субъективность мысли - область Ю. Картина психического склада, обуславливающего юмористическое изображение жизни, ясна. В ровной натуре мыслящего и пассивного созерцателя несовершенства жизни не рождают того горячего отпора, к какому они призывают человека боевого и деятельного темперамента. Далекий от порыва вмешаться в борьбу, в сознании своего бессилия решить эту борьбу, он не остается, однако, индифферентным. Он знает цену обеим сторонам, видит слабые стороны своих симпатий и, оставаясь объективным зрителем, никогда не перестает различать своих и чужих. В его изображении нет ни озлобления, ни желчи, ни сатиры; в его освещении жизнь проникнута мягким отблеском доброй усмешки над правыми и виноватыми, над большими и малыми, над мудрыми и наивными. Это глубокое настроение вдумчивого художника, вызванное контрастом между миром идеала и миром действительности, находит себе выражение в юмористическом представлении жизни. Представляя, таким образом, особый склад миропонимания, Ю. естественно находит выражение в особой эстетической категории и в особой литературной окраске. Пользуясь старой классификацией темпераментов, можно, с известными оговорками, сказать, что холерику свойственно патетическое изображение жизни, меланхолику - элегическое, сангвинику - комическое, флегматику - юмористическое. В эстетике, поэтому, важно отграничить Ю. от комического и возвышенного, в литературе - от сатиры.

Действие Ю., поверхностно сходное с действием комического, по существу в известном смысле противоположно ему: оно не так порывисто, неожиданностью контраста не вызывает взрыва хохота, но более глубоко и более продолжительно. Легко забывается острота - непреходящим остается в душе настроение, пробужденное тихой, грустной усмешкой Ю. Бывают, конечно, и сочетания комизма и Ю.: отдельные злоключения Дон Кихота могут быть только комичны, но в своей совокупности судьба благородного "рыцаря печального образа" есть образец самого возвышенного Ю. В то время как комизм выдвигает лишь забавную, веселую сторону бессмысленного, уклоняющегося от нормы явления, Ю. останавливается на его серьезной стороне или, наоборот, останавливается на смешных сторонах того, что всем представляется серьезным. Поэтому не без основания Ю. определяют как "возвышенное в комическом". И возвышенное, и комическое основаны на действии контраста. Возвышенное заключается в изображении лиц, характеров, действий или явлений и отношений, далеко превосходящих по размерам и значению обычную и общую меру вещей, соответствующую действительному миру. В комическом изображаемые явления оказываются настолько же ниже этой общепризнанной нормы. Итак, контраст между изображением и тем, чего ждет наша мысль, есть основание этих двух категорий. Но в то время как возвышенное и комическое ограничиваются лишь изображением своего предмета, предполагая в зрителе уже готовую меру вещей, контраст с которой и сделает для него предмет возвышенным или комическим, Ю. изображает этот самый контраст. Явление, смотря по точке зрения, может быть великим или малым, разумным или нелепым, идеальным или материальным: Ю. соединяет эти точки зрения - и предмет в его изображении становится не возвышенным или комическим, но тем и другим одновременно, т. е. юмористическим. Равновесие обеих сторон в контрасте - такова характернейшая черта Ю. Казалось бы, нет и не может быть никакого равновесия между действительным явлением и той идеальной нормой, которая служит единственным и непогрешимым мерилом оценки действительности. Но если в идее воплощено все истинное, справедливое и разумное, то и самая несовершенная и неразумная действительность все же имеет перед ней преимущества: во-первых, она существует и этим самым приобретает в душе человеческой самостоятельность, подчас отстаивающую себя вопреки требованиям идеи; во-вторых, самая ценность идеи зависит до известной степени от ее силы претвориться в жизнь: идеи неосуществимые суть мертвые идеи. Связанный жизнью чувства с миром реальным, Ю. исходит из глубокого сознания значительности, ценности и истины идеала. Однако он не клеймит реальное за его отступление от идеала: он сочувствует ему, находя в нем неисчерпаемый источник для живой деятельности чувства. Но непосредственности в этом чувстве мало: Ю. сентиментален и, быть может, поэтому чувствует такую склонность ко всему наивному, маленькому, обиженному, к людям простым, к детям и старикам. Пассивное и всепрощающее сочувствие к изображаемому есть характерная черта Ю. Если сатире свойственно негодование, элегии - скорбь, то естественным настроением Ю. является тихая грусть, легко переходящая в усмешку. Пафос сатиры обращается против отрицательных явлений, который она сопоставляет со своим идеалом. Элегическое настроение скорбит о потерянном или недостижимом блаженстве, идиллическое - искусственно воссоздает его. Везде мы сталкиваемся с волевым элементом, везде проявляется деятельное отношение чувства к изображаемому миру. Наоборот, юмор предоставляет миру его несовершенство: он отмечает его - и усмехается. Область сатиры уже: она касается только нравственно-общественных явлений; предвечные законы, правящие судьбой отдельного человека, проходят мимо нее. Оттого она непримирима: Ю. преклоняется перед неизбежным, сатира оставляет противоречие между идеалом и действительностью не примиренным. А между тем, с точки зрения сатирика, это примирение было бы возможно, если бы не было виноватых в нарушении закона жизни. И оттого сатира, негодуя, ожесточает нас, а Ю. успокаивает.#000000 Сатирик склонен к пессимизму, юморист - к оптимизму; сатирик - идеалист, юморист - реалист. Теоретики предлагают еще иные различные попытки классифицировать многообразные явления Ю. Различают три вида юмора - Ю. настроения, Ю. изображения, Ю. характера; выделяют также три его степени: 1) Ю. положительный (или оптимистический, Ю. в узком смысле), 2) Ю. отрицательный, сатирический, и, наконец, 3) Ю. примиренный, преодолевший голое отрицание, иронический. Юмористическое отношение к себе или к миру является на первых порах оптимистическим: человек замечает все ничтожное, неразумное и смеется над ним, сохраняя душевное спокойствие; неразумное в отдельных явлениях не колеблет его веры в великое и разумное. Это отношение сменяется негодующим: отрицательные явления представляются победоносным противником "идеи" в ее чистом виде; "идея" сохраняет свое господство в мысли наблюдателя, срывает маску с ничтожного и предстает во всей своей полноте и нерушимости. Отрицательные явления кажутся на этой высоте ничтожными и вызывают одну иронию, которая - будучи сама соединением резких противоположностей - часто является выражением Ю. Указанные три ступени различаются и в объективном Ю. Великий дар неподдельного Ю. - удел немногих писателей. Здесь мало одного таланта; надо быть широким, не расплываясь в безразличии; надо быть снисходительным и добрым, умея презирать и ненавидеть; надо соединять с естественностью остроумия чуткий такт и сознание меры; надо уметь совместить реализм и идеализм, лавируя между исключительным натурализмом грубой правды и болезненной ирреальностью романтиков. Ю. нет у Жуковского, нет у Золя, нет в литературе декаданса - нет и не могло быть. Говорят, Гегель не выносил и не понимал произведений Жан Поля; это вполне понятно - увлечения и отвлечения мышления, порвавшего связь с миром действительности, не могут ни на какой почве сойтись с Ю., полным непреходящего чувства реального мира. Эта двусторонняя, равно прочная и сильная связь Ю. с миром действительности и с миром идей составляет его характерное отличие. Его здравый смысл чужд идеологии в той же мере, в какой его идеализм чужд безыдейной пошлости практика. Величайшее произведение Ю., "Дон Кихот", есть в одно и то же время и насмешка здорового ума над фантазиями безумца, и торжество глубокого идеализма над грубым и пошлым здравым смыслом, "умом глупца". Классической древности почти чужд настоящий Ю., равно как и средним векам, в искусстве которых много самой резкой сатиры, самого грубого комизма, но нет Ю., ибо средневековой Европе еще чужда та субъективная душевная самобытность, которая составляет условие Ю. Лишь начало новой эпохи - вместе с произведениями Шекспира и Сервантеса - дает образцы высочайшего Ю. Примером и символом отношения классического искусства служит для Лацаруса сопоставление античного #000000хора и шекспировского шута. И тот, и другой являются в драме представителями разума, рассуждения, пассивного сочувствия той или иной стороне, но у Шекспира разум находит олицетворение в том, кто для всех является "дураком" - и в этом заключен символ трагического бессилия разума; возвышенны мысль и мотивы шута, ничтожна и смешна его внешность: в этом глубокий Ю. его образа. В XVIII веке Англия создает особую форму романа, проникнутого Ю. - и эта форма удерживается в английской литературе до нашего времени, дав таких представителей, как Стерн и Диккенс. Они оказали влияние также на немецкую литературу, но юмористические произведения Тюммеля, Гиппеля, Жан Поля (Рихтера) не достигли такого всемирно исторического значения, какое имели английские юмористы, а юмористический элемент в произведениях романтиков - Тика, Клеменса Брентано, Кернера - искусственен и натянут. Среди немецких писателей XIX в. выделяются по своему неподдельному и живому Ю. Фриц Рейтер, Готфрид Келлер, Густав Фрейтаг; из более новых называют Генриха Зейделя, Ганса Гофмана, Э. фон Вольцогена, О.-Э. Гартлебена. Замечательными представителями глубоко философского Ю. гордятся также скандинавские литературы. Наоборот, в романских литературах, в среде более склонной к пафосу, чем к тихому сосредоточению, Ю. дал мало выдающихся образцов, и самый термин имеет иной оттенок значения. В высшей степени присущ здоровый юмор славянским литературам; в польской в нем заметнее оттенок сентиментальности, в русской он резче, подчас приближаясь к сатире. Ю. запечатлены чуть не все первоклассные дарования, составляющие гордость русской литературы - и попытка усмотреть в Ю. "ахиллесову пяту" Тургенева едва ли может быть признана основательной. Не только в общем отношении писателей к изображаемому миру отразился этот Ю.#000000, но особенно в целом ряде глубоко жизненных фигур, от Савельича у Пушкина до Максима Максимыча у Лермонтова, от "Старосветских помещиков" Гоголя до "Бедных людей" Достоевского. Тот "видимый миру смех и невидимые слезы", которые считаются формулой гоголевского Ю., дают антитезу более резкую, чем это наблюдается в Ю., почти сатирическую; и действительно, в том смехе, с которым Гоголь изображал своих чудовищных героев бесконечной пошлости, совсем не чувствуется характерного для Ю. примирения и сочувствия. Взглянули на мир сквозь призму Ю. также следующие литературные поколения; превосходные образцы Ю. мы находим в произведениях крупных и второстепенных писателей - Слепцова, обоих Успенских, Кущевского, Горбунова, Лескова, Короленко, Чехова.

Ср. Lazarus, "Das Leben der Seele" (3-е изд., 1883, т. I); Lipps, "Komik und Humor" (1898); J. P. Richter, "Vorschule der Aesthetik"; Vischer, "Aesthetik" (т. I); Bahnsen, "Das Tragische als Weltgesetz und der Humor als ästhetische Gestalt des Metaphysischen" (1877).

#000000А. #000000Горнфельд.

Юмор висельника ирон. - шутки, остроты человека, находящегося в безвыходном положении

  Юмор висельника [перевод с нем. Galgenhumor] (ирон.) - шутки, остроты человека, к-рый находится в безвыходном пополнении, к-рому грозит гибель.

, -а, м.

Добродушнонасмешливое отношение к чему-н., умение представить события, недостатки, слабости в комическом виде.

* Говорить с юмором. Юмор и сатира. *

|| прил. юмористический, -ая, -ое.

* Юмористический рассказ. *

♦ В одном издательстве меня попросили написать, что я еще переводил: вдруг можно будет переиздать? Увидев в списке "Поэзию вагантов", удивились: "Так у вас есть и чувство юмора?" — "Нет", сказал я: см. ГЛАВНЫЕ ВЕЩИ. — Б. Усп. сказал: есть языки комические и некомические: комичен английский и китайский, из-за обилия омонимов, и русский, из-за обилия синонимов, русских и церковнославянских; а французский не комичен, он афористичен.

(англ. humour) – особый вид комического, сочетающий насмешку и сочувствие, внешне комическую трактовку и внутреннюю причастность к тому, что представляется смешным.

(Ласкалак)

р., лп р. Бурунда и гора (высота 849 м); ЮМОР Ниж. - лп р. Юмор, ЮМОРОК – руч., лп р. Иннях, ЮМОРОК – руч., пп р. Юмор в Селемджинском р-не на водоразделе рр. Селемджа и Бурунда. Название русское от слова юмор – болотце, названа так в связи с тем, что в углублении на вершине горы находится болото [22].

 Юмор

 ♦ Humour

Форма комического. Особенность юмора в том, что он заставляет нас смеяться над тем, что вовсе не смешно. Например, приводимый Фрейдом рассказ о приговоренном к смерти, которого в понедельник везут на эшафот. «Неплохое начало недели!» – ворчит он. Или такая шутка Вуди Аллена: «Не только Бога нет! Вы попробуйте в воскресенье найти сантехника!» Или такие слова Пьера Деспонжа, публично объявившего о своей болезни: «У кого рак больше моего, тот умрет еще раньше!» Подобный юмор предполагает работу, выдумку, отделку. Смешна здесь не реальная действительность, а то, что о ней говорят. Не смысл высказывания, а его интерпретация – или отсутствие смысла. Удовольствие от юмора возникает не потому, что он сообщает нам что-то приятное, а потому что позволяет нам убедиться: ничего, что нас удовлетворило бы, он предложить не в состоянии. Это своего рода траур по смыслу: мы пытаемся его отыскать, убеждаемся, что его нет или он разрушен, и смеемся над собственной несостоятельностью. И все-таки юмор позволяет нам ощутить триумф духа.

Юмор отличается от иронии рефлексивностью и универсальностью. Иронический человек смеется над другими. Юморист – над собой или всем на свете. Он сам включается в смех, который вызывает у окружающих. Вот почему нам так нравится юмор – он позволяет держать на дистанции ego. Ирония презрительна, она отталкивает и осуждает; юмор понимает и прощает. Ирония ранит; юмор исцеляет или умиротворяет.

В юморе содержится элемент трагического, но это то трагическое, которое не желает принимать себя всерьез. Юмор воздействует на надежду, обозначая ее предел; на разочарование, высмеивая его; на страх, помогая его преодолеть. «Я не то чтобы боюсь смерти, – говорит все тот же Вуди Аллен, – просто я предпочитаю оказаться где-нибудь в другом месте, когда она придет». Не слишком надежная защита? Наверное. Но она и не претендует ни на что большее и напоминает, что против смерти надежной защиты вообще нет. Если бы верующие обладали чувством юмора, что осталось бы от религии?

1) Устар. настроение, расположение духа;

2) умение подмечать, воспринимать смешную сторону каких-л. явлений;

3) художественный прием в произведениях литературы и искусства, основанный на изображении чего-л. в смешном, комическом виде.

► лат. humor, umor «влажность, влага, жидкость». Заимств. из англ. humour «настроение, расположение духа» или нем. Humor (Фасм., IV, 530), фр. humеur «настроение; нрав» (в соответствии с представлениями средневековой медицины темперамент и характер человека обусловливались соотношением «жизненных соков организма»). В период вхождения слово функционировало в форме гумор.

Впервые фиксируется в СА 1847 (IV, 476) в значении «привлекательная странность ума или нрава; умная, тонкая сатирическая веселость». Как литературоведческий термин слово юмор встречается с конца XVIII в. (KC XVIII в.).

║ Юморист. Заимств. из англ. humorist «шутник, юморист» (Rob., 946), возможно, нем. Humorist. Фиксируется в СА 1847 (IV, 476).

║ Юмористка. Образовано суф. -к(а) (CA 1847, IV, 476).

║ Юмористический. Заимств. из нем. humoristisch (CA 1847, IV, 476). Переоформлено при помощи суф. -ическ-.

║ Юмореска. Заимств. из нем. Humoreske «юмореска» (Fremdwörterbuch, 306). Фиксируется в Сл.Ушак. (IV, 1446).

(от англ. humour — юмор; нрав, настроение, сложность) — особый вид комического, который сочетает насмешку и сочувствие, предполагает мягкую улыбку и незлобивую шутку, в основе которых лежит позитивное отношение к изображаемому.

Рб: Эстетические категории в литературе

Корр: Сатира

Род: комическое

Жанр: водевиль, комедия

* "Юмор есть смех над безобидными комическими противоречия-ми, соединенный с жалостью к людям, проявляющим эту комичность" (Е.Г. Руднева).

"В согласии с этимологией слова, юмор заведомо "своенравен", личностно обусловлен, отмечен отпечатком "странного" умонастроения самого "юмориста"" (Л.Е. Пинский). *

См. смех. Любым видом юмора солидному культурному человеку злоупотреблять нельзя, все равно что повару перцем или солью. Наиболее положительный вид юмора – ирония, но и она должна использоваться в меру и только в подходящих условиях. Учитывайте, что юмор часто принижает и обижает кого-то, представляет кого-то или что-то в искаженном, в худшую сторону виде. Слишком частые чьи-то шутки создают всеобщее неблагоприятное мнение о таком человеке – как о несерьезном, легкомысленном.

См. персифляция, гаерство.

* • Здесь (в Москве)… народ славный, ума громаднейшего, с юмором – не таким, конечно, веселым, как у малороссов, но зато более едким, зубоскалистым (А.Ф. Писемский, Люди сороковых годов). *